Дни жизни, как костяшки на счётах – только тем и отличаются один от другого, что по краям ряда они светлые, а в середине – тёмные. Слушаешь их сухое щёлканье, и, порой, озноб пробежит по спине. Всё кажется, безумная старуха Морана высчитывает приговор обречённому: «Раз, два… Меркурий во втором доме… луна ушла… шесть… семь…».
В один из таких дней, точнее вечеров, позвонил старинный друг – из тех незаменимых, про которых Пушкин сказал: «Мой первый друг, мой друг бесценный!». Снимаю трубку, и слышу приглушённый, старающийся быть спокойным голос:
– Можешь как угодно относится к тому, что скажу, только выслушай.
Я что – хоть до утра говори, раз нужен.
– Позвонила Наталья. Ты её не знаешь, она далеко живёт: в Малом Китеже.
– Километров четыреста от тебя, – по-светски поддерживаю я разговор.
Алексей механически поддакивает.
-Приснился ей сон. «Стою, – рассказывает, – на панихиде в Никольской часовне. Народу много. Да разве мне до него есть дело (У Натальи несколько лет назад умер муж, – уточняет Алексей, – человек состоятельный, так она ту часовню в память о нём выстроила). Подходит ко мне какая-то женщина с фотографией в руках, представляется: «Меня Анной зовут». Протягивая снимок, спрашивает: «Не знаешь этого человека?». Я смотрю: фото уже пожелтевшее, старое, на нём мальчик в шортиках. «Нет, – говорю, – не знаю». «А, ты, погляди повнимательнее». Всматриваюсь; и вдруг меня осеняет: «Да это же Алексей Васильевич!». Анна светится улыбкой: «Это мой Алёшенька!».
– Володь, ты понимаешь! – Конечно, хорошо понимаю, и отлично вижу, как ты взъерошен от волнения, растроган и глубоко поражён.
–Наталья ведь моей покойной мамы никогда не видела, даже имени её не знала!
Что мне ответить? Передо мною чудо. Молчу, и стараюсь внимательно перебирать в уме чётки.
Алексей продолжает:
– «Ты передай моему сыночку, – говорит мама Наталье, – что я здесь живу лучше, чем в раю. Нас тут много», – мама широко разводит рукой. Наталья смотрит окрест, и её душа замирает в священном трепете: среди собравшихся в часовне она узнаёт патриарха Пимена, старца Павла Груздева… – «Недавно ангелы Варнаву Чебоксарского принесли… Вы там сейчас ожидаете Пасху, а у нас здесь она всегда. Духовная радость не перестаёт. Мы и песни поём (Павел Груздев нас выучил): «Житейское море», «Сломанную ветку»…». Наталья так внимала каждому маминому слову, что не заметила, как по окончании панихиды всех, стоявших в часовне, начали обносить пирогами. Когда лоточница подошла к ним, мама взяла один пирожок и, разломив, половину положила в карман: «Этого нам с Васей хватит»; вторые полпирога протянула Наталье: «Алёшеньке скажи, что я на Радоницу приеду на красной машине, пирожками угощать стану».
Алексей замолчал. Мне тоже говорить не хотелось. Сидя на табурете в кухне, я без мыслей смотрел в окно, за которым во тьме надвигающейся ночи всеми огнями светился большой магазин.
– Такая, Володь, история,- снова послышался голос в трубке. – Жду.
После того разговора я часто возвращался к нему.
«Я живу здесь лучше, чем в раю»? Так Господь открыл: «В доме Отца Моего обителей много» (Ин.14:2). «Сломанная ветка» оказалась любимейшей песней священника Павла Груздева. Сложнее с Варнавой Чебоксарским. Алексей сказал, что Наталья звонила в Вербное воскресенье, и тогда владыка был жив; митрополит скончался от короновируса сорок девять дней спустя. Однако и здесь особого претыкания я не испытывал. В Царстве Божием не иначе, как всегда настоящее: «Иисус Христос вчера и сегодня тот же»(Евр.13:8). В чуде, о котором поведал мне Алексей, вечность явно обращается к времени.
События я не торопил, Алексей позвонил уже в июне.
– Слушай дальше мою историю. На Радоницу я, разумеется, пошёл в храм. Ждал, что после литургии кто-нибудь угостит меня пирогами. Увы. Несколько разочарованным пошёл на кладбище. Когда на маминой могиле читал панихиду, листок оторвался от дерева и парашютом спустился на раскрытые страницы молитвослова. Машинально заложил его куда-то. Дома, рассматривая «знак», ничего особенного не обнаружил: обыкновенный листок, берёзовый, правда, несколько деформирован и похож на коленопреклонённого монаха. Отмахнулся от последней мысли: «Мало ли что может прийти в голову». А пирожками меня так никто и не угостил!
Алексей сделал паузу.
– К вечеру зазвонил телефон. «Алексей Васильевич!- Коллега по работе напомнила моё недавнее упрямство: – Вы у меня на юбилее не были, сославшись на карантин. Я пирогов Вам напекла, сейчас дочь привезёт – встречайте». Встал в кухне у окна, жду. Минут через десять у подъезда останавливается машина, и – ты не поверишь! – красного цвета.
Владимир Китаичев
Август 2020 г.